Неточные совпадения
Несмотря на то, что снаружи еще доделывали карнизы и в нижнем этаже красили, в верхнем уже почти всё было отделано. Пройдя
по широкой чугунной лестнице на
площадку, они вошли в первую большую комнату. Стены были оштукатурены под мрамор, огромные цельные окна были уже вставлены, только паркетный пол был еще не кончен, и столяры, строгавшие поднятый квадрат, оставили работу, чтобы, сняв тесемки, придерживавшие их волоса, поздороваться с господами.
Но только что, въехав на широкий, полукруглый двор и слезши с извозчика, он вступил на крыльцо и навстречу ему швейцар в перевязи беззвучно отворил дверь и поклонился; только что он увидал в швейцарской калоши и шубы членов, сообразивших, что менее труда снимать калоши внизу, чем вносить их наверх; только что он услыхал таинственный, предшествующий ему звонок и увидал, входя
по отлогой ковровой лестнице, статую на
площадке и в верхних дверях третьего состаревшегося знакомого швейцара в клубной ливрее, неторопливо и не медля отворявшего дверь и оглядывавшего гостя, ― Левина охватило давнишнее впечатление клуба, впечатление отдыха, довольства и приличия.
Несколько дам скорыми шагами ходили взад и вперед
по площадке, ожидая действия вод.
У подошвы скалы в кустах были привязаны три лошади; мы своих привязали тут же, а сами
по узкой тропинке взобрались на
площадку, где ожидал нас Грушницкий с драгунским капитаном и другим своим секундантом, которого звали Иваном Игнатьевичем; фамилии его я никогда не слыхал.
Они достигли небольшой
площадки, где, казалось, была часовня;
по крайней мере, к стене был приставлен узенький столик в виде алтарного престола, и над ним виден был почти совершенно изгладившийся, полинявший образ католической мадонны.
Он уже прежде знал, что в этой квартире жил один семейный немец, чиновник: «Стало быть, этот немец теперь выезжает, и, стало быть, в четвертом этаже,
по этой лестнице и на этой
площадке, остается, на некоторое время, только одна старухина квартира занятая.
Разгорячась, он сказал брату и то, о чем не хотел говорить: как-то ночью, возвращаясь из театра, он тихо шагал
по лестнице и вдруг услыхал над собою, на
площадке пониженные голоса Кутузова и Марины.
Кутузов промычал что-то, а Клим бесшумно спустился вниз и снова зашагал вверх
по лестнице, но уже торопливо и твердо. А когда он вошел на
площадку — на ней никого не было. Он очень возжелал немедленно рассказать брату этот диалог, но, подумав, решил, что это преждевременно: роман обещает быть интересным, герои его все такие плотные, тельные. Их телесная плотность особенно возбуждала любопытство Клима. Кутузов и брат, вероятно, поссорятся, и это будет полезно для брата, слишком подчиненного Кутузову.
Не ожидая согласия Самгина, он сказал кучеру адрес и попросил его ехать быстрей. Убежище его оказалось близко, и вот он шагает
по лестнице, поднимаясь со ступеньки на ступеньку, как резиновый, снова удивляя Самгина легкостью своего шарообразного тела. На тесной
площадке — три двери. Бердников уперся животом в среднюю и, посторонясь, пригласил Самгина...
Зрители ходят
по лестнице и останавливаются на трех
площадках, чтобы осмотреть всю землю.
«Ух, уф, ах, ох!» — раздавалось
по мере того, как каждый из нас вылезал из экипажа. Отель этот был лучше всех, которые мы видели, как и сам Устер лучше всех местечек и городов
по нашему пути. В гостиной, куда входишь прямо с
площадки, было все чисто, как у порядочно живущего частного человека: прекрасная новая мебель, крашеные полы, круглый стол, на нем два большие бронзовые канделябра и ваза с букетом цветов.
Я обогнул утес, и на широкой его
площадке глазам представился ряд низеньких строений, обнесенных валом и решетчатым забором, — это тюрьма.
По валу и на дворе ходили часовые, с заряженными ружьями, и не спускали глаз с арестантов, которые, с скованными ногами, сидели и стояли, группами и поодиночке, около тюрьмы. Из тридцати-сорока преступников, которые тут были, только двое белых, остальные все черные. Белые стыдливо прятались за спины своих товарищей.
В другой раз, где-то в поясах сплошного лета, при безветрии, мы прохаживались с отцом Аввакумом все
по тем же шканцам. Вдруг ему вздумалось взобраться
по трехступенной лесенке на
площадку, с которой обыкновенно, стоя, командует вахтенный офицер. Отец Аввакум обозрел море и потом, обернувшись спиной к нему, вдруг… сел на эту самую
площадку «отдохнуть», как он говаривал.
Из окна его комнаты видна была поросшая цикорием
площадка lawn-tennis’a, на которой,
по указанию управляющего, собирались крестьяне.
Оставив казаков ожидать нас в седловине, мы вместе с Дерсу поднялись на гору.
По гипсометрическим измерениям высота ее равна 1160 м. Подъем, сначала пологий,
по мере приближения к вершине становился все круче и круче. Бесспорно, что гора Тудинза является самой высокой в этой местности. Вершина ее представляет собой небольшую
площадку, покрытую травой и обставленную
по краям низкорослой ольхой и березой.
Старуха повела меня опять вверх,
по крутой лестнице, и остановилась на
площадке третьего этажа. При слабом свете, падавшем из крошечного окошка, я увидал морщинистое лицо вдовы бургомистра. Приторно-лукавая улыбка растягивала ее ввалившиеся губы, ежила тусклые глазки. Она указала мне на маленькую дверь. Судорожным движением руки отворил я ее и захлопнул за собою.
И каждый раз в те часы, когда мы веселой ватагой проходили к Тетереву и обратно, приютянки в длинных белых накрахмаленных капорах, совершенно скрывавших их лица, чинно и тихо кружились вереницами
по площадке…
Кроме того,
по воскресеньям у шинка две скрипицы и контрабас наяривали плясовые мотивы, под которые на утоптанной
площадке парубки и дивчата плясали казачка…
Пройдя через эту
площадку, мы весело сбегали
по откосу, густо поросшему молодым грабником, и затем берег Тетерева оглашался нашими криками и плеском, а река кишела барахтающимися детскими телами.
Однажды в теплый осенний вечер оба семейства сидели на
площадке перед домом, любуясь звездным небом, синевшим глубокою лазурью и горевшим огнями. Слепой,
по обыкновению, сидел рядом с своею подругой около матери.
Он бродил
по парку, рассеянно смотря кругом себя, и с удивлением остановился, когда дошел до
площадки пред воксалом и увидал ряд пустых скамеек и пюпитров для оркестра.
Над самым шлюзом,
по которому на большой глубине глухо бурлила вода, выдвигалась деревянная
площадка, обнесенная балясником.
Я
по целым часам проводил иногда на
площадке, без всякой мысли, с напряженным вниманием прислушиваясь к малейшим движениям, происходившим наверху; но никогда не мог принудить себя подражать Володе, несмотря на то, что мне этого хотелось больше всего на свете.
В одну из тех минут, когда, с уроком в руке, занимаешься прогулкой
по комнате, стараясь ступать только
по одним щелям половиц, или пением какого-нибудь несообразного мотива, или размазыванием чернил
по краю стола, или повторением без всякой мысли какого-нибудь изречения — одним словом, в одну из тех минут, когда ум отказывается от работы и воображение, взяв верх, ищет впечатлений, я вышел из классной и без всякой цели спустился к
площадке.
Чтобы пройти к Прозорову, который в качестве главного инспектора заводских школ занимал один из бесчисленных флигелей господского дома, нужно было миновать ряд широких аллей, перекрещивавшихся у центральной
площадки сада, где
по воскресеньям играла музыка.
— Дурак!.. — энергично проговорила она, шагая
по черемуховой аллее к центральной
площадке.
Монастырь, куда они шли, был старинный и небогатый. Со всех сторон его окружала высокая, толстая каменная стена, с следами бойниц и с четырьмя башнями
по углам. Огромные железные ворота, с изображением из жести двух архангелов, были почти всегда заперты и входили в небольшую калиточку. Два храма, один с колокольней, а другой только церковь, стоявшие посредине монастырской
площадки, были тоже старинной архитектуры. К стене примыкали небольшие и довольно ветхие кельи для братии и другие прислуги.
Чем дальше они шли, тем больше открывалось: то пестрела китайская беседка, к которой через канаву перекинут был, как игрушка, деревянный мостик; то что-то вроде грота, а вот, куда-то далеко, отводил темный коридор из акаций, и при входе в него сидел на пьедестале грозящий пальчиком амур, как бы предостерегающий: «Не ходи туда, смертный, — погибнешь!» Но что представила
площадка перед домом — и вообразить трудно: как бы простирая к нему свои длинные листья, стояли тут какие-то тополевидные растения в огромных кадках;
по кулаку человеческому цвели в средней куртине розаны, как бы венцом окруженные всевозможных цветов георгинами.
Где на батарее сидит кучка матросов, где
по середине
площадки, до половины потонув в грязи, лежит разбитая пушка, где пехотный солдатик, с ружьем переходящий через батареи и с трудом вытаскивающий ноги из липкой грязи; везде, со всех сторон и во всех местах, видите черепки, неразорванные бомбы, ядра, следы лагеря, и всё это затопленное в жидкой, вязкой грязи.
Вдоль стен
по обеим сторонам залы идут мраморные колонны, увенчанные завитыми капителями. Первая пара колонн служит прекрасным основанием для
площадки с перилами. Это хоры, где теперь расположился известнейший в Москве бальный оркестр Рябова: черные фраки, белые пластроны, огромные пушистые шевелюры. Дружно ходят вверх и вниз смычки. Оттуда бегут, смеясь, звуки резвого, возбуждающего марша.
Те начали взбираться
по грязным и обмерзшим ступенькам лестницы. На верхней
площадке Иван Дорофеев просил их пообождать маненько и затем крикнул...
«Мертвый дом!» — говорил я сам себе, присматриваясь иногда в сумерки, с крылечка нашей казармы, к арестантам, уже собравшимся с работы и лениво слонявшимся
по площадке острожного двора, из казарм в кухни и обратно.
Круглая
площадка, на ней — небольшой садик, над головами прохожих вьется
по столбам дорога,
по дороге пробежал поезд, изогнулся над самым заливом и побежал дальше берегом, скрывшись за углом серого дома и кинувши на воду клуб черного дыма.
Несколько дней газеты города Нью-Йорка, благодаря лозищанину Матвею, работали очень бойко. В его честь типографские машины сделали сотни тысяч лишних оборотов, сотни репортеров сновали за известиями о нем
по всему городу, а на
площадках, перед огромными зданиями газет «World», «Tribune», «Sun», «Herald», толпились лишние сотни газетных мальчишек. На одном из этих зданий Дыма, все еще рыскавший
по городу в надежде встретиться с товарищем, увидел экран, на котором висело объявление...
По вечерам, когда все полагали, что он чем-нибудь занят, он нарочно выходил потихоньку в сад, обходил огороды и забивался в коноплю, откуда издали видна была
площадка, на которой происходили танцы.
Иногда,
по вечерам, два-три лакея, кучерá, садовник, игравший на скрипке, и даже несколько дворовых дам собирались в кружок, где-нибудь на самой задней
площадке барской усадьбы, подальше от Фомы Фомича; начинались музыка, танцы и под конец торжественно вступал в свои права и комаринский.
Двумя грязными двориками, имевшими вид какого-то дна не вовсе просохнувшего озера, надобно было дойти до маленькой двери, едва заметной в колоссальной стене; оттуда вела сырая, темная, каменная, с изломанными ступенями, бесконечная лестница, на которую отворялись, при каждой
площадке, две-три двери; в самом верху, на финском небе, как выражаются петербургские остряки, нанимала комнатку немка-старуха; у нее паралич отнял обе ноги, и она полутрупом лежала четвертый год у печки, вязала чулки
по будням и читала Лютеров перевод Библии
по праздникам.
А утром в «Эрмитаже» на
площадке перед театром можно видеть то ползающую
по песку, то вскакивающую, то размахивающую руками и снова ползущую вереницу хористов и статистов… И впереди ползет и вскакивает в белой поддевке сам Лентовский… Он репетирует какую-то народную сцену в оперетке и учит статистов.
Я мчусь
по платформе, чтобы догнать последний вагон, уже довольно быстро двигающийся, как чувствую, что меня в то самое время, когда я уже протянул руку, чтобы схватиться за стойку и прыгнуть на
площадку, кто-то схватывает, облапив сзади.
Бобров видел, как Свежевский, стоявший рядом с Ниной, тотчас же, без приглашения, обхватил ее талию, и они понеслись, быстро вертясь,
по площадке.
Дойдя до поворота, он остановился на одну секунду, стукнул вдруг каблуком о каблук, быстро завертел Нину на месте и плавно, с улыбающимся снисходительно лицом, пронесся
по самой середине
площадки на толстых упругих ногах.
Мрачно, грустно, задумчиво было лицо старика, когда, взглянув в последний раз на реку, стал он подыматься
по площадке; он точно нес на плечах своих гроб ближайшего родственника, которого много любил при жизни.
Захар приостановился, поглядел ей вслед и знаменательно подмигнул глазом; во все время, как подымался он за нею
по площадке, губы его сохраняли насмешливую улыбку — улыбку самонадеянного человека, претерпевшего легкую неудачу. Ястребиные глаза его сильнейшим образом противоречили, однако ж, выражению губ: они не отрывались от молодой женщины и с жадным любопытством следили за нею.
Куда вы? — подхватил он, догоняя Ваню и Гришку, которые бежали вниз
по площадке.
Глеб вошел в избу, посерчал на беспорядок, который невольно бросался в глаза, велел все прибрать до возвращения своего из Комарева и сел завтракать. Ел он, однако ж, неохотно, как словно даже понуждал себя, — обстоятельство, заставившее жену повторить ему совет касательно метания крови; но Глеб по-прежнему не обратил внимания на слова ее. После завтрака он вынул из сундучка, скрытого в каморе, деньги, оделся, вышел на
площадку, рассчитал
по солнцу время, переехал Оку и бодро направился в Комарево.
Двор завален был ворохами соломы; навес, примыкавший к правой стороне передних ворот, лежал раскинутый
по всей
площадке.
Переезд через Оку совершился благополучно: и люди и штофы вышли на берег невредимы. Подымаясь
по площадке, Захар насвистывал уже песню. Гришка между тем, опередивший своего товарища, стучал кулаками в ворота.
Получив от Василия кой-какие сведения касательно покойного зятя, дедушка Кондратий поднялся
по площадке и подошел к дочери и старухе.
Дуня, точно, вышла с этою целью на
площадку, но действовала в этом случае не
по собственному побуждению.
На этот раз, однако ж, Захар, движимый, вероятно, какими-нибудь особенными соображениями, не удержал Гришку. Он ограничился тем лишь, что следил за товарищем глазами во все время, как тот подымался
по площадке. Как только Гришка скрылся в воротах, Захар проворно вскочил с места и побежал к избам, но не вошел на двор, а притаился за воротами.